Современное Российское государство

Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Современное Российское государство». Также Вы можете бесплатно проконсультироваться у юристов онлайн прямо на сайте.

Заявление о согласии органов опеки и попечительства в случае проживания несовершеннолетних лиц ;. stextbox id 1attention После сбора и проверки пакета документов нотариус составит несколько экземпляров договора дарения квартиры , в котором в обязательном порядке укажет кадастровую стоимость квартиры. Если все же возникают сомнения насчет того, какие документы нужны нотариусу, можно обратиться в нотариальную контору по месту регистрации рассматриваемой недвижимости.

8.3. Современное российское государство

В процессе реформ 90-х годов XX в. и в начале XXI в. российское государство претерпело существенную эволюцию. Однако утвер­ждать, что в процессе реформ в России (1993—2009) построено де­мократическое государство, пока преждевременно.

Российское государство сегодня имеет ряд отличительных при­знаков.

1. Современное российское государство по своему типу являет­ся переходным (транзитным). Оно несет на себе отпечаток прежней, авторитарной (советской) государственности:

• стремление контролировать различные стороны жизни, быть главым распределителем материальных, финансовых и иных средств, чрезмерная концентрация власти у президента;

• номенклатурный (закрытый) принцип подбора руководящих кадров;

• эгалитарная (ориентированная на равенство) структура цен­ностей в сознании основной массы населения и т.п.

Одновременно зародились и укрепились демократические нача­ла в деятельности государства: разделение властей, верховенство конституции, свободные выборы как способ формирования верхов­ной государственной власти, политический плюрализм (т.е. много­образие политических партий, идей).

Формирование новых институтов происходит быстрее, чем ста­новление гражданского общества и демократической политиче­ской культуры. В этих условиях совершенно неочевиден конечный пункт транзита российской государственности — демократия или автократия.

2. По форме правления, как она прописана в Конституции 1993 г., Россию сложно идентифицировать с президентской рес­публикой, на чем настаивают многие эксперты. Достаточно заме­тить, что президент не является главой исполнительной власти и не несет ответственности за проводимую кабинетом социально- экономическую политику, хотя правительство формируется им. Скорее, в России на практике сложился гибрид из признаков пре­зидентской и смешанной республик. Существующая модель разде­ления властей — «1+3»: президент выведен за привычную модель разделения властей, стоит над ними и символизирует самостоя­тельную — президентскую ветвь власти.

Чем это может обернуться для общества, показывает опыт 90-х годов XX в. В период президентства Б.Н. Ельцина (1993—1999) рос­сийское государство оказалось на грани распада из-за глубокого экономического кризиса. Невзирая на декларации в Конституции 1993 г. о демократическом и социальном характере государства, по своей социальной сущности оно было олигархическим. Номенкла­турная приватизация привела к сращиванию собственности и вла­сти в руках олигархических групп (финансовых, промышленных), которым досталась государственная собственность. Эти группы влияли на процесс принятия решений. В тот период российское го­сударство отражало интересы узкой группы олигархов и новой но­менклатурной бюрократии, а не большинства населения.

Государство вновь стало реализовывать функцию обеспечения «общего блага» лишь в период президентства В.В. Путина (2000— 2008). Одиозные олигархические группы, связанные с верховной властью, были удалены из системы государственной власти, а госу­дарство повернулось к проблемам большинства общества.

3. Наряду с номенклатурно-олигархическими чертами совре­менное российское государство характеризуется масштабной кор­рупцией и сращиванием государственной власти с организованной преступностью. Сращивание осуществляется не только в форме подкупа должностных лиц со стороны криминальных групп, но и путем проникновения последних во власть через процедуру всеоб­щих выборов. Преступные сообщества стремятся легализовать свой бизнес: они контролируют в России до 50% товарооборота, значи­тельное количество банков, промышленных предприятий, стремясь стать легальными игроками на политической сцене.

4. Политический режим современного российского государства прошел два этапа. В 90-е годы XX в. его можно определить как ре­жим конкурентной олигархии. Демонтаж тоталитарных институтов и декларация демократических принципов деятельности новых орга­нов власти не привели к существенной перестройке в работе меха­низма государства. Государство отказалось от своих социальных обязательств и обслуживало интересы промышленно-финансовых групп. При отсутствии независимой судебной власти расцвели кор­рупция и произвол властей, в то время как большинство населения пыталось выживать.

В начале XXI в. режим конкурентной олигархии трансформиро­вался в управляемую демократию. Заметно возросла регулирующая роль государства. После долгого периода хаоса была выстроена вер­тикаль исполнительной власти. Введен новый порядок назначения

глав субъектов: теперь их назначал и отзывал президент. Федерация приобрела более централизованный характер.

5. Существующий государственный механизм, слабо реагирую­щий на меняющиеся потребности населения, отличает крайняя не­эффективность. Это ярко проявилось в ходе рыночных реформ 90-х годов ХХ в. Из процесса реформ практически были исключе­ны 60 млн человек, которые оказались за чертой бедности. Это об­стоятельство не способствовало формированию зрелого гражданского общества, напротив, происходила его маргинализация. Администра­тивные реформы 1996—1998 гг. не повысили его эффективности, поскольку не ставили этой цели.

С 2000 г. неэффективность государственного аппарата компен­сировалась потоком «дешевых денег» от продажи нефти и газа по высоким мировым ценам. Глобальный финансовый кризис 2008— 2009 гг. вновь обострил эту проблему. Как следствие, в 2009 г. ниже черты бедности проживало более 40 млн человек (1/3 населения), хотя порог ее заметно вырос.

6. Современное российское государство по форме политико- территориального устройства сочетает федеративные и конфедера­тивные начала. Дело в том, что в России есть как национально- государственные образования (республики, автономная область, ав­тономные округа), так и административно-территориальные обра­зования (края, области). Все они имеют равный статус субъектов (таковых в России сегодня насчитывается 83), но отличаются по своим возможностям, а потому и объемы полномочий центра и субъектов в каждом конкретном случае будут различные. Отноше­ния центра со многими национально-государственными образова­ниями строятся на основе двусторонних договоров, закрепляющих разделение компетенций. Так строятся отношения центра с Респуб­ликой Башкортостан, Республикой Татарстан, Республикой Саха (Якутия) и рядом областей. Следовательно, в России создается фе­дерация с асимметричными отношениями федеральных органов с ор­ганами субъектов Федерации союзного государства. Такие образо­вания могут быть эффективными, если в их основе лежит экономи­ческая и иная заинтересованность обеих сторон в сотрудничестве и жесткая вертикаль власти, способная реализовать федеральные про­граммы. Однако в современных условиях значительное число ре­гионов (70) являются дотационными и не в состоянии самостоя­тельно решать собственные проблемы.

Источник: https://all-sci.net/pravovedenie_928/sovremennoe-rossiyskoe-gosudarstvo-118312.html

Современное российское государство

Форма правления, т.е. порядок организации и взаимоотношений высших органов государства, зависит от многих факторов: соотношения социально-политических сил, уровня правовой и политической культуры и т. д.

Сложная обстановка перехода к рыночной экономике и острая социальная напряженность обусловили тот факт, что в Российской Федерации в качестве формы правления установлена президентская республика, но обладающая по сравнению с традиционными президентскими республиками рядом особенностей.

Во-первых, наряду с признаками президентской республики данная форма имеет элементы парламентарной республики, состоящие в том, что Государственная Дума может выразить недоверие Правительству.

Во-вторых, налицо дисбаланс между законодательной и президентской властью, существенный перевес последней, что в какой-то мере нарушает необходимое равновесие и устойчивость государственной власти в целом.

Наконец, в-третьих, уникальность России как федерации не может не быть отраженной в механизме государственной власти, особенно с учетом того, что в ряде ее республик также существует институт президентства.

Правовое государство. Понятие, признаки, функции правового государства. Социальное государство; его сущностные характеристики. Перспективы (и проблемы) становления правового и социального государства в России.

Правовое гос-во – гос-во, деятельн. кот. подчин. установл. демократ. путем з-ну.

Концепция правового гос-ва обосновывает правовое рав-во всех граждан, приоритет прав человека над з-нами гос-ва, невмешат-во гос-ва в дела гражд. общ-ва. Теория и практика правового гос-ва позволяют выделить его отличительные признаки:

1. верховенство закона(его неукоснительное выполнение со всех сторон).

2. первенство закона над государствомСвязанность правом самого человека. Гос-во, издавшее закон не вправе само же его нарушать. Все органы государства и должностные лица действуют строго на основе и во исполнение законов: отменить законы государственные органы могут осуществляя все законные процедуры.

3. суверенитет народаКонституция – правовая регламентация гос-венного суверенитета, это значит именно народ явл. конечным источником власти; гос-венный суверенитет носит представительский характер.

4. взаимная ответственностьгос-ва и личности. Не только граждане несут ответств-ть за выполн. обязанностей перед гос-ом, но и оно само и его должностные лица ответственны за свои действия перед гражданами; личность соглашается на определ. изменен. и обязуются подчиняться общим устоям гос-ва, а гос-во несет ответственность за соблюдение прав личности, гарантирует ей достойные условия жизнедеятельности.

5. разделение властейВласть не д. быть сосредоточена в руках одного органа, чтобы избежать деспотизма. Сущ. ветви: исполнительная, законодательная, судебная.

6. незыблемость свободы личности, её прав, чести и достоинства.

7. наличие эффективных форм контроляи надзора за соблюд. прав и свобод граждан.

8. приоритет междунар. праванад национальным.

Функции государства различают по :

-сферам общественной жизни (политические, экономические, социальные, идеологические, экологические, юридические и др.);

-территориальному признаку (внутренние и внешние);

-времени исполнения (постоянные и временные).

Социальное государство – это государство, стремящееся к обеспечению достойных условий существования своих граждан, удовлетворению их материальных и духовных потребностей, социальной защищенности, соучастия в управлении производством и все достигается с помощью перераспределения дохода в пользу менее обеспеченных слоев, проведения политики занятости, охраны труда, развитие здравоохранения и образования.

Признаки социального государства:

1. Утверждение в обществе социальной справедливости, социальной гармонии в целом.

2. Высокий уровень экономического роста, т. е. высокий уровень экономической обеспеченности, жизни.

3. Компромисс основных политических сил, что касаемо целей и путей развития общества в целом.

1. Хозяйственно-организаторская функция (организация производства, поощрение предпринимательства, управление внутренней торговлей)

2. Взимание налогов, сборов и иных обязательных платежей в бюджет

3. Управление образованием, наукой, культурой

4. Забота о личности и в первую очередь поддержка и помощь социально незащищенным слоям населения (социальная функция)

5. Защита прав, свобод и законных интересов граждан

6. Охрана правопорядка, наказание преступников и иных лиц, совершивших противоправные поступки

1. Защита государственных границ, организация таможни, решение иных вопросов национальной безопасности

2. Дипломатические и торгово-экономические отношения с другими странами, участие в деятельности международных и межгосударственных организаций

3. Культурный, научный и информационный обмен с другими государствами

4. Борьба за мир, разоружение, неприменение силы в отношениях между государствами и народами, обуздание агрессоров

5. Участие в международном контроле за обеспечением прав, свобод и законных интересов граждан во всех странах мира

6. Участие в реализации межгосударственных экологических, культурных и социальных программ, решение общечеловеческих проблем

Проблемы и перспективы формирования правового государства в России.

1) наследство исторического пути развития российского государства и населения. то выражается в устойчивых стереотипах, системе ценностей, сформированных коммунистическим режимом, которые отторгают многие экономические, социальные и культурные предпосылки гражданского общества

2) СССР был специфическим типом государства, во многом отличным от классической империи, хотя и сохраняющим имперские традиции и замашки в своей политике, часто движимой мессианской идеологией.

3) Воздействие оказывает политическая культура.

Выявить специфику становления социальной государственности в России позволяет такой критерий, как отношение государства к гражданам.

Становление социального государства в современной России сопряжено с большими трудностями. Реформирование экономики не привело к разделению собственности и власти, средний класс, гражданское общество находятся в процессе формирования, политические свободы не стали средством обеспечения экономической свободы.

Государство не выполняет в полной мере свои основные функции обеспечения безопасности граждан, их экономического благосостояния, прав и свобод. Его специфика в том, что он не будет, подобно западному, разделен на два этапа, правовой и социальный, а должен представлять единый, целостный, по возможности органичный процесс.

Государственное управление — это конкретный вид деятельности по осуществлению единой государственной власти имеющую функциональную специфику управления . Это исполнительная деятельность , осуществляемая в процессе повседневного и непосредственного руководства хозяйственными , социально — культурными делами .

Государственное управление имеет специфические признаки :

В современном мире существует три типа системы государственного управления :

— монократическое , которое имеет высокоцентрированный характер , находящийся в руках одного органа . Самоуправление в таких системах не допускается . .

— сигментарная , при сигментарой форме нет развитой системы взаимных здержек и противовесов между ветвями власти .

— монотеократическая , сосредоточение в одних руках государственной и духовной власти ( Ватикан , Иран ) .

1) общие: отражают основные, объективно необходимые взаимосвязи: организация, планирование, регулирование, кадровое обеспечение и контроль

Последнее изменение этой страницы: 2017-02-06; Нарушение авторского права страницы

Источник: https://infopedia.su/17xc59a.html

Российское государство

Происхождение и сущность российского государства

Понятие «государство» для человека, родившегося в России, означает не просто совокупность государственных органов и учреждений, наделенных властными полномочиями, а нечто большее. Это тот стержень, который долгое время объединял большое многообразие народов, языков, культур, религий, обычаев, существовавших на территории двух континентов (Европы и Азии).

Если для западного человека государство ассоциировалось с несвободой, принуждением, вследствие чего он стремился всячески ограничить его могущество, то для русского человека сильное государство — это цель, смысл, жизнь, объединяющее начало. Только сильное государство в состоянии обеспечить целостность и единство общества, гарантировать необходимый порядок, защитить страну от иноземных нашествий.

Такой образ государства опирался на культуру общества, господствующую в нем систему ценностей. Среди этих ценностей можно отметить: духовность в противовес материальным ценностям (богатству), общность, соборность (полновластие большинства) в противовес индивидуализму, державность (государственность), патриотизм, социальную справедливость.

Однако это не означает, что российское государство возникло и развивалось особым, совершенно отличным от других государств путем. Нет, те законы развития государства, которые были присущи всем государствам, прослеживаются и в России, правда, действие их проявлялось несколько иначе.

Начало государственности у восточнославянских племен относится к VIII—IX вв., когда происходит переход от присваивающей к производящей экономике, возникает имущественное неравенство.

В это время на территории расселения славян возникают городагосударства, в которых для организации их жизнедеятельности были созданы:

• аппарат управления (народное собрание, совет);
• городская община, т.е. территориальная организация, объединявшая уже не кровных родственников, а соседей;
• органы принуждения (дружина во главе с князем).

С XI в. последствия неолитической революции, т.е. использование металлических орудий труда, общественное разделение труда, приводят к выделению ремесленников, купцов, дружинников, городской администрации. В дальнейшем среди славянских городовгосударств выделяются Новгород, Ладога, Киев, вокруг которых и стала формироваться славянская государственность. Следовательно, внутренние социально-экономические процессы создали предпосылки для формирования государственности.

Однако существует иная — норманнская версия возникновения государств на Руси, акцентирующая внимание на внешних факторах.

Согласно преданию, которое было внесено в летопись значительно позже происходивших событий, в 862 г. новгородские славяне и кривичи, устав от внутренних распрей и беспорядков, решили найти достойного правителя в чужих землях. Они отправились за море к соседям-варягам и призвали их княжить и владеть ими. И вызвались три брата со своими родами и дружинами. Старший из братьев, Рюрик, стал княжить в Новгороде, второй брат, Синеус, — в Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. После смерти в 864 г. Синеуса и Трувора Рюрик стал полновластным правителем Новгородской земли и основал первую династию русских князей и царей.

Необходимо отметить, что более достоверным историческим лицом, ставшим родоначальником династии Рюриковичей, является Великий князь Игорь, которого летопись называет сыном Рюрика.

Как показывают археологические раскопки, признаки государственности у восточных славян возникли раньше «призвания варягов». Что касается Рюрика, то он действительно существовал и правил сначала в Ладоге, а не был призван «из-за моря». Затем он силой захватил власть в Новгороде, воспользовавшись междоусобными распрями местных князей.

Следовательно, российское государство возникло по тем же причинам, что и у других народов, — на основе экономического неравенства, обусловленного переходом от присваивающей к производящей (земледельческой) экономике, использованием металлических орудий труда, выделением земледельцев, скотоводов, ремесленников и купцов, появлением в результате повышения производительности труда имущественного неравенства и, как следствие, появлением классов и государства, примиряющего противоположные интересы общинников-земледельцев.

Но экономическому неравенству предшествовало политическое неравенство, вызванное особенностями цивилизационного развития. Так, на формирование Российского государства оказали существенное влияние размеры ее территории и географическое местоположение.

Территория будущего централизованного государства находилась в зоне сплошных лесов, заболоченных земель с подзолистыми и дерново-подзолистыми почвами. На севере, вдоль морей Северного Ледовитого океана, простиралась тундра, а на юге — лесостепь, переходящая в степь.

Недостаток влаги, которая выпадала в виде дождей в течение двух-трех месяцев, часто приводил к засухе. Если в Западной Европе в распоряжении крестьянина было восемь-девять месяцев, благоприятных для сельскохозяйственных работ, то русский крестьянин должен был вырастить и собрать урожай зерна в течение четырех-пяти месяцев.

Суровый климат, низкая урожайность, ограниченность крестьянской запашки во многом предопределили коллективные формы ведения хозяйства. Поэтому в России сложились прочные общинные традиции, которые долго поддерживали и помещики и государство. Община олицетворяла для крестьянина общество, справедливость, ибо без общины он не мог выжить.

Объединить усилия многочисленных общин могло лишь сильное централизованное государство. Этим было вызвано выделение политического класса, монопольно осуществляющего функцию управления. Наличие власти над зависимым населением открывало правящему классу доступ к богатству.

Огромную роль в формировании российской государственности сыграло христианство, принятое в 988 г. Оно более всего соответствовало сложившемуся укладу жизни крестьянской общины, где интересы общества ставились выше интересов отдельно взятого человека, делая их сакральными.

Кроме этого, следует отметить, что обширная территория обусловила экстенсивный путь развития народного хозяйства, т.е. развитие не за счет совершенствования качества труда, культуры производства, а благодаря вовлечению дополнительной рабочей силы и освоению новых территорий, полезных ископаемых. Это могло происходить только при наличии сильного государства.

Все эти факторы объясняют причину формирования в России культа государства, причем государства автократического типа.

Кроме того, не следует забывать и о почти 300-летнем периоде, когда Русь находилась под властью монголо-татарских завоевателей, что нарушило нормальное развитие российской государственности.

В этот период произошло заимствование отдельных элементов государственности у Золотой Орды.

В сознании рядовых общинников государство часто ассоциировалось с заботливым отцом, которым были князь, царь, монарх. Их власть обожествлялась, наделялась такими качествами, как справедливость, благочестие, непогрешимость, милосердие, забота о подданных. Государство опиралось на прочный союз монарха и церкви.

Справедливости ради следует отметить, что Россию, которая к XVIII в. по форме государственного устройства была империей, трудно охарактеризовать термином «империалистическая держава».

Все народы, входящие в нее, были носителями государственности, а сама Российская империя была государством не только для русских. Поэтому традиционное для западных империй деление на «метрополию» и «колонии» в России отсутствовало. Российская империя была союзом разных народов, которые объединяло сильное государство.

Сущность и формы государства в России изменялись по тем же законам, что и в большинстве западноевропейских стран. Миновав стадию рабовладельческого государства, Россия сразу от родоплеменного строя перешла к феодальному. Феодальное государство основано на отношениях зависимости вассалов от сеньоров. В IX—XI вв. Киевская Русь представляла собой раннефеодальную монархию, в которой власть князя была ограничена советом бояр, народным собранием (вече) и иными институтами общинного самоуправления.

В XII—XV вв. в России устанавливается сеньориальная монархия, для которой характерна номинальная власть киевского князя и политическая автономия удельных князей (вассалов).

Объединение земель вокруг Москвы и формирование сословий приводят к установлению в XVI—XVII вв. сословно-представительной монархии, в которой глава государства — царь — передавал свой титул по наследству. Он правил страной, опираясь на совещательный орган — Боярскую думу. Наряду с этим созывались земские соборы, куда входили духовенство и выборные представители от дворян и посадов.

В конце XVII в. в России складывается абсолютная монархия.

Теперь монарх не делил власть ни с кем, а сосредоточил в своих руках и светскую, и церковную власть. Все сословно-представительные учреждения были ликвидированы. В своем правлении самодержец опирался на родственный бюрократический аппарат и карательные органы. Вот что гласила ст. 1 Свода основных государственных законов:

Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной Его власти, не токмо за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает.

Уже с начала XVIII в. российское государство приобретает черты полицейского государства, поскольку оно жестко регламентирует все стороны жизни человека, активно вмешивается во все, используя при этом специально созданную профессиональную полицию.

В конце XVIII в. полицейско-карательные функции осуществляли Разбойный и Земский приказы, а политическими делами занимался Преображенский приказ. Следственно-разыскные мероприятия проводила Канцелярия тайных розыскных дел, куда входило печально известное Третье отделение. Оно опиралось на созданный в 1827 г. жандармский корпус. Первоначально полицейские органы были созданы в Москве и Петербурге. В Петербурге была введена должность генерал-полицмейстера, а в Москве — обер-полицмейстера. Полиция имела вооруженные формирования.

Она обеспечивала правопорядок, боролась с преступностью, отвечала за городское благоустройство, противопожарную безопасность, выполняла функции дознания.

Абсолютизм в своем правлении не только опирался на насилие, но и искал поддержку у населения. Опорой монарха было дворянство — правящее сословие. Дворяне получили ряд привилегий от монарха: в 1730 г. срок дворянской службы определяется в 25 лет, а манифестом Петра III «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» (1762) дворяне освобождались от обязательной военной и государственной службы. Дворяне получили ряд экономических льгот: на шесть лет были отменены пошлины на вывоз хлеба из их хозяйств, затем разрешена свободная торговля хлебом, установлена дворянская монополия на винокурение. Окончательно статус привилегированного положения дворянского сословия закреплен в Жалованной грамоте дворянству (1785).

В начале XIX в. система власти в России характеризуется ее дальнейшей централизацией и ростом бюрократического аппарата.

На вершине пирамиды власти стоял император. Он опирался на разветвленный чиновничий аппарат. Высшим законосовещательным органом, разрабатывающим законопроекты, был Государственный совет, возглавляемый самим императором — председателем Совета. Государственный совет состоял из пяти департаментов: законов, военных дел, гражданских и духовных дел, государственной экономии и дел Царства Польского. Высшим судебным органом стал Сенат.

Революция 1905 г. привела к переходу абсолютной монархии в конституционную. При обсуждении проекта Основных законов Российской империи в апреле 1906 г., в которых определялся характер царской власти, император Николай II согласился на исключение из них определения «неограниченная». Манифестом 17 октября 1905 г. были введены гражданские свободы и образован законодательный орган — Государственная дума, которая ограничила власть монарха.

Основные законы от 23 апреля 1906 г. определили двухпалатную парламентарную систему (Государственный совет и Государственная дума), которая должна была быть установлена в России, правда, с сохранением широких полномочий императора. Так, ни один закон не приобретал силы без императорского утверждения; сам император также осуществлял законодательные функции вместе с Думой и Государственным советом.

Постепенное формирование институтов конституционной монархии было прервано февральской революцией 1917 г. 2 марта 1917 г. Николай II отрекся от престола, после чего произошло формирование Временного правительства, к которому перешла власть. Однако оно было не в состоянии справиться с глубоким кризисом, в котором находилось общество. Результатом кризиса стала Октябрьская революция (25 октября ст.ст. 1917 г.), положившая начало новому типу государства — советскому.

Советское государство

После захвата власти партия большевиков во главе с В.И. Лениным взяла курс на построение государства трудящихся. Органами власти должны были стать Советы, от которых и произошло название государства. Одной из особенностей формирования Советского государства было создание его по заранее разработанному проекту — на основе идей К. Маркса и Ф. Энгельса о государстве. В соответствии этими идеями большевики также понимали государство как орудие подавления экономически господствующим классом зависимого от него населения.

Прообразом государства трудящихся у Маркса была Парижская коммуна. Первоначально у основателя Советского государства Ленина также была идея, с которой большевики вступили в революцию, — создать государство-коммуну. Согласно этой идее государство должно было быть основано на прямой демократии и самоуправлении народа, без полиции, чиновничества, постоянной армии. Государство-коммуна было рассчитано на то, что в ближайшее время произойдет мировая социалистическая революция и тогда везде установится власть трудящихся.

Но эта идея оказалась утопической, поскольку надежды на мировую революцию не оправдались. К тому же условия внутри страны были не теми, каких ожидали большевики. Империалистическая война и разруха потребовали усиления роли государства и его влияния на все стороны жизни общества. Внутри страны отсутствовали социально-экономические, культурные (72% неграмотных) условия для строительства социализма, поэтому их недостаток компенсировался разрастанием государственного аппарата, направлявшего и контролировавшего энтузиазм и энергию народа.

Кроме того, рабочий класс, составлявший меньшинство (всего 4 млн чел.) в крестьянской стране (82% составляли крестьяне), не мог единолично победить, не взяв себе в союзники беднейшее крестьянство и не установив свою диктатуру. Под влиянием этих обстоятельств и следуя марксистскому пониманию государства, большевики отказались от идеи самоуправления и прямой демократии и устанавливают новый тип государства — диктатуру пролетариата.

На заседании ВЦИК 4-го созыва было сказано: Диктатура над слоями буржуазии должна также быть диктатурой и над теми слоями пролетариата и крестьянства, которые действуют не в интересах государства.

К июлю 1918 г. в стране сложилась следующая система органов власти и управления. Верховным органом власти был Всероссийский съезд Советов. В период между сессиями носителем верховной власти был исполнительный орган съезда — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). В качестве исполнительно-распорядительного органа (правительства) выступал Совет Народных Комиссаров, который включал в себя наркоматы, ведавшие отдельными отраслями народного хозяйства. На местах органами власти и управления были Советы.

Однако диктатура пролетариата постепенно переросла в диктатуру большевистской партии, ее номенклатуры. Гражданская война ускорила процесс формирования тоталитарного режима. Постепенно свертывалась власть Советов, усиливалась роль исполнительных органов, которые не избирались, а назначались. На первый план вышли чрезвычайные органы и должностные лица (комиссии, комбеды, ревкомы, комиссары, уполномоченные). Уже к 1919 г. Ленин рассматривал Советы не как органы власти через трудящихся, а для трудящихся.

Он был убежден, что в России нет другой политической силы кроме партии большевиков, которая способна возглавить народ и повести его к социализму. Советы стали рассматриваться как рычаг в руках партии большевиков. Реальная власть от Советов стала переходить к большевистской партии, другие партии прекращали свою деятельность или были запрещены. Диктатура партии выражалась в том, что важнейшие политические решения принимались Центральным Комитетом Российской Коммунистической партии (большевиков) — РКП(б), а затем оформлялись в постановления правительства (Совнаркома) и исполкомов на местах. Съезды Советов, как правило, одобряли принятые решения. Так Советы превратились в соисполнителей воли большевистской партии.

Советское государство складывалось в конкретных исторических условиях и принципиально отличалось от правового государства, формировавшегося в западных странах.

1. В противоположность разделению властей конституционным принципом Советского государства стал принцип единства власти, согласно которому вся власть концентрируется в Советах. В них совмещены функции законодательной и исполнительной властей, а депутаты сами принимают законы, обеспечивают их исполнение и контролируют их осуществление. Этот принцип получил название полновластия Советов.

По замыслу создателей, он должен был означать подчинение исполнительного аппарата представительным органам, а также верховенство Советов всех уровней, их суверенное право отменять решения, принятые исполнительными органами. Однако, по мнению лидеров большевиков, превращать Советы в органы народовластия и самоуправления в безграмотной крестьянской стране было опасно, поскольку это устраняло необходимость самой партии. По этой причине именно партия большевиков стала стержнем Советского государства, она сконцентрировала в своих руках основные рычаги власти, срослась с государственной машиной.

2. Конституционным принципом Советского государства стала руководящая роль партии большевиков (ВКП(б)). Это выражалось в том, что партия, наделенная конституционными полномочиями по руководству обществом, осуществляла подбор и расстановку кадров на все основные руководящие государственные должности, принимала важнейшие политические решения в форме директив для государственных органов — Советов. Последние оформляли эти директивы в форме законов, других решений или совместных с партией постановлений.

3. Неограниченная власть первого лица партии (председателя политбюро), Генерального секретаря, а затем и КПСС. Свою власть Генеральный секретарь осуществлял через разветвленный бюрократический аппарат и развитую карательную систему. Хотя в Конституции СССР 1936 г. провозглашались многие принципы правового государства (например, верховенство прав и свобод человека, законность), на практике власть партийного вождя была выше закона. Для борьбы с проявлениями недовольства и инакомыслия часто использовались неправовые методы: террор, заключение в исправительно-трудовые лагеря.

4. Сращивание партийной власти не только с законодательной и исполнительной, но и с судебной властью. Поэтому, если Политбюро ВКП(б) принимало решения о том, какие результаты должны иметь те или иные судебные процессы, судебные органы лишь оформляли эти решения в приговоры. Наиболее ярко это проявилось при проведении политических процессов над идейными противниками большевизма.

5. Особенностью Советского государства является огосударствление общества, всеобъемлющий контроль государства над всеми сторонами жизнедеятельности человека. Власть государства распространялась на все: экономику, культуру, идеологию. Волю государства проводил разветвленный бюрократический аппарат. Идея Ленина «создать государство без бюрократии» на практике обернулась ее господством.

6. Чрезмерное развитие приобрела репрессивная функция государства. Наиболее отчетливо она проявилась в середине 20-х годов ХХ в., в 1937—1938 гг., 1949—1953 гг., что свидетельствовало о формировании тоталитарного государства.

Тем не менее партийная верхушка вынуждена была реагировать на реальные запросы населения, удовлетворять их. Это позволило превратить отсталую аграрную страну в одну из мощнейших индустриальных стран мира, одержать победу в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Советский Союз в числе первых в мире реализовал социальную функцию и стал относить себя к социальным государствам. Успехи системы здравоохранения, образования и воспитания, культуры, политики поддержки семьи и материнства, занятости были признаны во всем мире. Конечно, все эти достижения были возможны благодаря энтузиазму и мужеству советских людей.

Излишняя бюрократизация управления экономикой, чрезмерные расходы на оборону, вызванные «холодной войной» с США и их союзниками по НАТО и другими военно-политическими блоками, безвозмездная помощь развивающимся странам и неэквивалентный торговый обмен со странами СЭВ и другими партнерами замедлили темпы экономического развития нашей страны в 1980-е годы и создали ситуацию товарного дефицита. В условиях, когда элементарные потребности населения перестают удовлетворяться, оно перестает доверять власти и не служит его опорой. В 1991 г. СССР распался на суверенные государства, одним из которых стала Россия — правопреемница СССР.

В 1993 г. с принятием новой Конституции завершился советский этап развития и был провозглашен курс на создание правового демократического государства.

Современное российское государство

В процессе реформ 90-х годов XX в. и в начале XXI в. российское государство претерпело существенную эволюцию. Однако утверждать, что в процессе реформ в России (1993—2009) построено демократическое государство, пока преждевременно.

Российское государство сегодня имеет ряд отличительных признаков.

1. Современное российское государство по своему типу является переходным (транзитным). Оно несет на себе отпечаток прежней, авторитарной (советской) государственности:

• стремление контролировать различные стороны жизни, быть главым распределителем материальных, финансовых и иных средств, чрезмерная концентрация власти у президента;
• номенклатурный (закрытый) принцип подбора руководящих кадров;
• эгалитарная (ориентированная на равенство) структура ценностей в сознании основной массы населения и т.п.

Одновременно зародились и укрепились демократические начала в деятельности государства: разделение властей, верховенство конституции, свободные выборы как способ формирования верховной государственной власти, политический плюрализм (т.е. многообразие политических партий, идей).

Формирование новых институтов происходит быстрее, чем становление гражданского общества и демократической политической культуры. В этих условиях совершенно неочевиден конечный пункт транзита российской государственности — демократия или автократия.

2. По форме правления, как она прописана в Конституции 1993 г., Россию сложно идентифицировать с президентской республикой, на чем настаивают многие эксперты. Достаточно заметить, что президент не является главой исполнительной власти и не несет ответственности за проводимую кабинетом социальноэкономическую политику, хотя правительство формируется им.

Скорее, в России на практике сложился гибрид из признаков президентской и смешанной республик. Существующая модель разделения властей — «1+3»: президент выведен за привычную модель разделения властей, стоит над ними и символизирует самостоятельную — президентскую ветвь власти. Он сосредоточил в своих руках значительные полномочия, оставляя законодательные и исполнительные, контрольные органы зависимыми от него. Парламент и правительство являются не самостоятельными институтами, а, скорее, вспомогательными, техническими, цель которых «служить» президенту. Моноцентрическая модель власти, заточенная под личность главы государства, делает общество заложником его личных качеств.

Чем это может обернуться для общества, показывает опыт 90-х годов XX в. В период президентства Б.Н. Ельцина (1993—1999) российское государство оказалось на грани распада из-за глубокого экономического кризиса. Невзирая на декларации в Конституции 1993 г. о демократическом и социальном характере государства, по своей социальной сущности оно было олигархическим. Номенклатурная приватизация привела к сращиванию собственности и власти в руках олигархических групп (финансовых, промышленных), которым досталась государственная собственность. Эти группы влияли на процесс принятия решений. В тот период российское государство отражало интересы узкой группы олигархов и новой номенклатурной бюрократии, а не большинства населения.

Государство вновь стало реализовывать функцию обеспечения «общего блага» лишь в период президентства В.В. Путина (2000—2008). Одиозные олигархические группы, связанные с верховной властью, были удалены из системы государственной власти, а государство повернулось к проблемам большинства общества.

3. Наряду с номенклатурно-олигархическими чертами современное российское государство характеризуется масштабной коррупцией и сращиванием государственной власти с организованной преступностью. Сращивание осуществляется не только в форме подкупа должностных лиц со стороны криминальных групп, но и путем проникновения последних во власть через процедуру всеобщих выборов. Преступные сообщества стремятся легализовать свой бизнес: они контролируют в России до 50% товарооборота, значительное количество банков, промышленных предприятий, стремясь стать легальными игроками на политической сцене.

4. Политический режим современного российского государства прошел два этапа. В 90-е годы XX в. его можно определить как режим конкурентной олигархии. Демонтаж тоталитарных институтов и декларация демократических принципов деятельности новых органов власти не привели к существенной перестройке в работе механизма государства. Государство отказалось от своих социальных обязательств и обслуживало интересы промышленно-финансовых групп. При отсутствии независимой судебной власти расцвели коррупция и произвол властей, в то время как большинство населения пыталось выживать.

В начале XXI в. режим конкурентной олигархии трансформировался в управляемую демократию. Заметно возросла регулирующая роль государства. После долгого периода хаоса была выстроена вертикаль исполнительной власти. Введен новый порядок назначения глав субъектов: теперь их назначал и отзывал президент. Федерация приобрела более централизованный характер.

5. Существующий государственный механизм, слабо реагирующий на меняющиеся потребности населения, отличает крайняя неэффективность. Это ярко проявилось в ходе рыночных реформ 90-х годов XX в. Из процесса реформ практически были исключены 60 млн человек, которые оказались за чертой бедности. Это обстоятельство не способствовало формированию зрелого гражданского общества, напротив, происходила его маргинализация. Административные реформы 1996—1998 гг. не повысили его эффективности, поскольку не ставили этой цели.

С 2000 г. неэффективность государственного аппарата компенсировалась потоком «дешевых денег» от продажи нефти и газа по высоким мировым ценам. Глобальный финансовый кризис 2008—2009 гг. вновь обострил эту проблему. Как следствие, в 2009 г. ниже черты бедности проживало более 40 млн человек (1/3 населения), хотя порог ее заметно вырос.

6. Современное российское государство по форме политико-территориального устройства сочетает федеративные и конфедеративные начала. Дело в том, что в России есть как национально-государственные образования (республики, автономная область, автономные округа), так и административно-территориальные образования (края, области). Все они имеют равный статус субъектов (таковых в России сегодня насчитывается 83), но отличаются по своим возможностям, а потому и объемы полномочий центра и субъектов в каждом конкретном случае будут различные. Отношения центра со многими национально-государственными образованиями строятся на основе двусторонних договоров, закрепляющих разделение компетенций. Так строятся отношения центра с Республикой Башкортостан, Республикой Татарстан, Республикой Саха (Якутия) и рядом областей. Следовательно, в России создается федерация с асимметричными отношениями федеральных органов с органами субъектов Федерации союзного государства. Такие образования могут быть эффективными, если в их основе лежит экономическая и иная заинтересованность обеих сторон в сотрудничестве и жесткая вертикаль власти, способная реализовать федеральные программы. Однако в современных условиях значительное число регионов (70) являются дотационными и не в состоянии самостоятельно решать собственные проблемы.

Механизм российского государства также находится в состоянии реформ. В 90-е годы XX в. демократически сформированные органы государственной власти только осваивали принципы, присущие правовому государству: демократизм, разделение властей, федерализм, верховенство закона, профессионализм.

Поэтому эффективность государственного аппарата не слишком высока, он с большим опозданием реагировал на нужды населения, был не способен обуздать рост инфляции, нищеты, преступности, захлестнувшей страну.

Для молодого российского государственного аппарата характерны дилетантизм его работников и тотальная коррупция чиновников. Медленно изменяется психология управленческих кадров: они по-прежнему считают себя хозяевами страны, а не слугами народа.

Достаточно обратить внимание на результаты приватизации, когда государственные чиновники стали собственниками некогда государственных предприятий и учреждений, превратившись в одночасье в миллионеров и миллиардеров.

Административная реформа 1996 г. ставила цель взять бюрократию под контроль. Для этого был принят Федеральный закон «Об основах государственной службы Российской Федерации» от 31 июля 1995 г. (в ред. от 7 ноября 2000 г.).

В ст. 5 Закона были названы основные принципы организации государственного управления:

• верховенство Конституции РФ и федеральных законов над иными нормативными правовыми актами, должностными инструкциями при исполнении государственными служащими своих обязанностей;
• обязанность государственных служащих признавать и защищать права и свободы человека и гражданина;
• государственная служба должна функционировать на основе принципов разделения властей и единства системы государственной власти;
• равный доступ граждан к государственной службе в соответствии со способностями и профессиональной подготовкой.

К самим государственным служащим предъявляются следующие требования:

• профессионализм и компетентность;
• гласность в осуществлении государственной службы;
• ответственность за подготавливаемые и принимаемые решения, неисполнение или ненадлежащее исполнение своих должностных обязанностей;
• внепартийность государственной службы и т.п.

Согласно принципам и требованиям, отраженным в Законе, страна стремится перейти к рациональной модели бюрократии, поставить ее деятельность под контроль. Осуществление этих принципов наталкивается на устойчивые традиции партийности, келейности, преобладания личных связей при назначении на государственные должности, господствующие в России до сих пор.

Однако реализация данного Закона привела не к установлению контроля над ней, а к легализации бюрократии как правящего класса. Закон выделял три категории служащих:

• категорию «А» (Президент РФ, Председатель Правительства РФ, председатели палат Федерального Собрания РФ, руководители органов законодательной, исполнительной власти РФ, депутаты, министры, судьи и пр.);
• категорию «Б» (должности, обеспечивающие исполнение полномочий лиц категории «А»);
• категорию «С» (ведомственные государственные служащие).

Административная реформа, начатая Президентом РФ в 2001 г., была направлена на искоренение коррупции и неэффективности в деятельности правительственных органов. Однако она также провалилась.

В основу реформы был положен новый Федеральный закон «О системе государственной службы Российской Федерации» № 58-ФЗ от 27 мая 2003 г. В нем были сформулированы новые подходы к организации государственной службы. Теперь понятие «государственная служба» распространяется не только на деятельность государственных органов, но и на любую служебную деятельность граждан РФ, направленную на обеспечение полномочий РФ и ее субъектов.

В законе выделяются три вида государственной службы:

1. гражданская;
2. военная;
3. правоохранительная.

В Федеральном законе «О гражданской государственной службе Российской Федерации» № 79-ФЗ от 27 июля 2004 г. (ст. 9) должности гражданской службы подразделяются на категории и группы:

1. руководители — должности руководителей и заместителей руководителей государственных органов, замещаемые на определенный срок или без ограничений срока;
2. помощники (советники) — должности, учреждаемые для содействия лицам, замещающим должности руководителей, на срок полномочий руководителей;
3. специалисты — должности, учреждаемые для профессионального выполнения государственными органами своих функций, замещаемые без ограничения срока;
4. обеспечивающие специалисты — должности, учреждаемые для организационного, информационного, документального, финансово-экономического, хозяйственного и иного обеспечения деятельности государственных органов, замещаемые без ограничения срока.

Согласно ст. 9 выделяются пять групп должностей:

1. высшие;
2. главные;
3. ведущие;
4. cтаршие;
5. младшие.

Государственным служащим присваиваются классные чины гражданской службы (всего их 15) в соответствии с замещаемой должностью:

1. действительные государственные советники РФ 1, 2, 3-го классов, замещающие высшие государственные должности (присваивается Президентом РФ);
2. государственные советники РФ 1, 2, 3-го классов, замещающие главные государственные должности (присваивается правительством РФ);
3. советники государственной гражданской службы РФ 1, 2, 3-го классов, замещающие ведущие государственные должности (присваивается руководителем федерального государственного органа);
4. референты государственной гражданской службы РФ 1, 2, 3-го классов, замещающие старшие государственные должности (присваивается представителем нанимателя);
5. секретари государственной гражданской службы РФ 1, 2, 3-го классов, замещающие младшие государственные должности (присваивается представителем нанимателя).

Источник: http://be5.biz/pravo/p005/8.html

Современное российское государство

Конституцией 1993 г. в России закреплена президентско-пар-ламентская (полупрезидентская) форма правления. Она соче­тается с федеративной формой государственного устройства и с избирательным законом, предусматривающим пропорциональное представительство в высшем законодательном органе государствен­ной власти. Это сочетание, как показывают сравнительные полити­ческие исследования, является наименее устойчивым и чреватым целым рядом негативных следствий. Рассмотрим эти негативные институциональные эффекты президенциализма.

Во-первых, эта система наследует основной недостаток прези­дентской формы правления — параллельную, или двойную, леги­тимность. “Избирая членов парламента, причем не одновременно с президентом, а методом пропорционального представительства по общенациональным партийным спискам, мы даем возможность ли­дерам партий также чувствовать себя представителями интересов народа в целом. Такая ситуация может привести к конфронтации между президентом и партиями в парламенте”, — отмечает амери­канский исследователь П. Ортешук.

Таким образом, в конституции РФ нарушается принцип равнове­сия стимулов, что как раз и чревато не сотрудничеством, а соперни­чеством основных государственных институтов.

Во-вторых, президентско-парламентская форма правления не способствует становлению эффективной партийной системы. Рос­сийские партии, даже будучи напрямую представленными в прави­тельстве, не способны реализовывать свою партийную программу, поскольку состав и политика правительства прежде всего зависят от позиции президента и иных структур при главе государства (Ад­министрация президента, Совет Безопасности) и практически не зависят от соотношения политических сил в Государственной Думе. Если правительство — это орган, практически подотчетный только президенту, то ни партийная программа, ни, тем более, коалиционное соглашение не могут быть основой правительственного курса. В! результате:

/ борьба партий на выборах лишается и самого главного — цели, поскольку в многопартийных демократиях цель выборов — смена правительства;

^ теряется такой важный критерий прагматического голосова­ния избирателей, как оценка партии по результатам практической деятельности сформированного и контролируемого партиями (парти­ей) правительства,и др.

Кроме того, поскольку в России запрещено совмещать депутат­ский мандат с работой в правительстве, в стране отсутствует харак­терный для западных демократий дуализм “правящая партия — оппозиция”. В условиях президентской формы правления, отмечает Линц, “особенно неопределенным является положение лидеров оп­позиции, которые вообще не могут занимать никакие государствен­ные посты и не имеют даже того полуофициального статуса, каким обладают, скажем, лидеры оппозиции в Англии”. В результате, учас­тие российских партий в осуществлении власти сводится почти исключительно к законотворческой работе в Государственной Думе, которая сама находится в зависимости от Совета Федерации, фор­мируемого по принципу регионального представительства, и Прези­дента РФ. При этом законодательная власть Федерального Собра­ния в значительной степени проблематизируется конституционным правом президента издавать указы, имеющие силу закона, и практи­кой игнорирования и даже саботажа выполнения любых законов исполнительной властью всех уровней.

В-третьих, при пропорциональной избирательной системе, как правило, многие партии получают места в представительном органе власти, но поскольку правительство формируется президентом, а не парламентом, то у партий нет стимула к формированию правящего большинства. В условиях многопартийности партия президента вероятнее всего получает сравнительно небольшое количество ман­датов в законодательном органе. Однако президент не может нор­мально управлять, не получив поддержку парламента. У последнего же, который не несет ответственности за деятельность правитель­ства, нет стимула для его постоянной поддержки. Отсюда возмож­ность перманентных конфликтов между президентом и парламен­том, что может завести управление страной в тупик. Президенты, не способные договариваться с парламентами, имеют большое ис­кушение прибегнуть к иным политическим средствам (управление посредством указов или формирование “сверху” контролируемой многопартийности) и силам, чтобы править без парламента, а это уже путь в авторитаризм. Говоря иначе, такого рода процедуры формирования парламента и правительства не создают мотивации к сотрудничеству президента и законодателей. Трактовка прези-

Глава 9. Государство как политический институт

дента как слуги народа связывается с приданием ему полномочий на издание декретов, на сопротивление решениям парламента, а такж с правом досрочного роспуска последнего тогда, когда на линии “парламентское большинство — глава государства” рождается кон­фликт, констатируют польские исследователи.

В Латинской Америке, где в послевоенный период преобладали полупрезиденские системы, они, как сообщал X. Линц, проявили подверженность тупиковым ситуациям в отношениях исполнитель­ной и законодательной властей и неэффективности руководства Данная проблема становилась особенно серьезной, когда президен­ты не располагали поддержкой большинства парламента в своих легислатурах.

В российских условиях этот факт проявляется, в частности, в том, что “. закрепленный в конституции полупрезидентский режим правления в реальности его осуществления превратился в «систе­му суперпрезидентской власти»”, — пишет немецкий политолог С. фон Штайнсдорфф.

В-четвертых, важной чертой полупрезиденциализма является и отказ от принципа разделения властей, который, в частности, осо­бенно необходим для сохранения функциональности американской модели демократии. Что, по мнению А. Лейпхарта, ослабляет воз­можности формирования консенсусной модели демократии, посколь­ку не обеспечивает защиты интересов политических меньшинств. Институциональные решения, свойственные полупрезиденциали-зму, поощряют выбор стратегии, ведущей к победе с целью реали­зации собственных интересов, а не для поиска взаимопонимания с теми, кто преследует иные цели. Таким образом, данная система рождает то, что А. Лейпхарт назвал “эффектом большинства”, т.е. склонность к формированию большинства, способного навязывать собственную волю, а также ведет к доминированию исполнитель­ной власти над законодательной.

В-пятых, роли института главы государства и президентских выборов, проходящих по формуле “победитель получает все”, в Рос­сии чрезвычайно высоки, что противоречит выводу о том, что толь­ко те конституции соблюдаются и действуют длительное время, которые уменьшают ставки в политических схватках. В то же вре­мя президент в отличие от правительства не несет политической ответственности за результаты своего правления, (возможность импичмента является чисто теоретической) и практически не мо-: жет быть досрочно отрешен от. власти. Следовательно:

^ заключение широких предвыборных коалиций не влечет за собой для победителя “президентской гонки” никаких обязательств

9.3. Современное российское государство

перед партнерами (примером может служить коалиция с А.И. Ле­бедем в 1996 г. и ее результат);

/» применяемый на выборах президента принцип “победитель получает все” делает голоса протеста бессмысленными, что может _в перспективе привести к росту числа граждан, отказывающихся от участия в выборах;

/ “застой в президентских системах”, который зачастую не только не дает возможности проводить адекватную политику в изменя­ющихся условиях, особенно необходимую для развития и своевре­менного преодоления внутренних противоречий, но также стано­вится оправданием для военных переворотов, которыми достаточно часто заканчивалось существование демократических режимов (здесь показателен политический опыт стран Латинской Америки).

В-шестых,, появляется опасность прорыва на политическую аре­ну политиков, строящих свою популистскую риторику на разгром­ной критике существующих институтов (в том числе системных партий) и деятельности политических лидеров. Возможности конт­роля за электоральным процессом ограничены. Однако в условиях, когда ключевые для сохранения режима президентские выборы (на уровне субъектов федерации ту же роль играют выборы главы ис­полнительной власти) проводятся по формуле “победитель получа­ет все”, система становится в значительной степени зависимой от превратностей электорального процесса. С появлением харизмати­ческих лидеров, не включенных в квазикорпоративистские меха­низмы системы власти (типа А. Лебедя), но претендующих на крес­ло президента страны, у правящей элиты может появиться неодоли­мое желание отказаться от выборов и повернуть окончательно в сторону авторитаризма, поскольку для нее потерять власть — зна­чит потерять все.

Наконец, конституционное положение президента не создает побудительных мотивов для формирования “президентской партии”, поскольку существование такой партии’поставило бы президента в зависимость от одной из элитных групп, ему же выгодней быть президентом всех россиян. Полупрезидентские институциональные системы (а именно они представлены в России и на федеральном, и на региональном уровне), по мнению западных исследователей, не­разрывно связаны с мажоритарным характером электоральной по­литики. Отсюда следует, что президентом (губернатором) стано­вится тот, кто получает поддержку большинства (абсолютного или относительного). Таким образом, победа зависит от создания широ­ких неидеологизированных прагматических коалиций, способных при-влечь максимальное число избирателей. Подобная стратегия не

Глава 9. Государство как политический институт

противоречит партийной идентификации перспективных кандида­тов на высшую исполнительную власть только в одном случае — при существовании в стране (регионе) двухпартийной системы. Именно поэтому практически все губернаторы американских шта­тов либо демократы, либо республиканцы. В России же такой партии большинства пока нет, поэтому, чтобы “завоевать” исполнительную власть в стране или в регионе, нужно прагматически создавать над­партийные или беспартийные коалиции, идеологически неопреде­ленные или обладающие эклектической программой, способной, по мнению политтехнологов, привлечь максимальное число избирате­лей. Шансы на успех в условиях президенциализма заведомо боль­ше у “диффузных и внутренне диверсифицированных организа­ций”, — указывают Шугарт и Кэри. Партийная же принадлежность в условиях избыточной многопартийности мешает успеху на выбо­рах, привязывая кандидата к организованному, однако недостаточ­ному для победы меньшинству. Показательно, что “Выбор России”, ПРЕС и НДР были “правительственными”, а не “президентскими” партиями. Несомненно, что именно такая стратегия президента дол­жна быть признана рациональной в ситуации, когда потенциальный ущерб от поражения “президентской партии” превосходит потен­циальный выигрыш от ее победы.

В результате президентские кампании 1996 и 2000 гг. нанесли тяжелый удар по крупным, имеющим определенную идеологичес­кую идентичность партиям — КПРФ и особенно “Яблоку”. Были развеяны надежды на президентство их лидеров, что резко сократи­ло как селективные, так и коллективные стимулы к вступлению в

Таким образом, возникает своего рода замкнутый круг. Недоста­точное развитие политических партий в России приводит к тому, что партийная идентификация привносит в президентские и губер­наторские кампании дополнительный элемент риска для кандида­тов, но дальнейшее развитие политических партий невозможно без поддержки или хотя бы благожелательного нейтралитета исполни­тельной власти.

Тем не менее некоторые российские и западные сторонники президенциализма, оправдывая конституционное закрепление именно такой институциональной системы в нашей стране, приводят свои

Первый, чаще всего выдвигаемый, имея нормативный характер, гласит о том, что президенциализм является режимом, гарантиру­ющим большую политическую стабильность, нежели парламента­ризм, благодаря большей независимости от постоянного изменения расстановки политических сил, характерной для стран демократи-

9.3. Современное российское государство

ческого транзита. Так, по мнению В. Мау, президент выступает про­тивовесом возможному популизму представительной власти в Рос­сии, “связанному и с отсутствием опыта функционирования демо­кратических институтов, и с неразвитостью политической структу­ры (т.е. с исключительной силой групп давления, способных навязывать свои интересы в качестве национальных), и с действи­тельно низким уровнем социально-экономического развития стра­ны, бедностью значительной части населения. Депутатский корпус, будучи в принципе гораздо более популистским, чем исполнитель­ная власть, становится нередко в такой ситуации фактором эконо­мической дестабилизации”.

Приверженцы президенциализма также утверждают, что повы­шенная роль президента естественна в обществе, раздираемом со­циальными противоречиями, когда между основными социально-по­литическими и экономическими группами не существует консенсу­са относительно базовых ценностей и стратегических целей развития страны. Авторитаризм конституции предвосхищает и отчасти смяг­чает возникающие здесь противоречия, направляет их разрешение в конституционное русло.

Они уверены в том, что сосредоточение власти в руках прези­дента создает благоприятные институциональные возможности для проведения радикальных реформ.

Действительно, как отмечают компаративисты, полупрезидентские системы могут оказаться эффективными при проведении прежде всего экономических реформ, поскольку позволяют исполнительной влас­ти быстро решать назревшие проблемы. В этих условиях президент выполняет функцию своеобразного клапана безопасности, позволя­ющего нейтрализовать негативные последствия политической фраг­ментации и поляризации общества. Однако для этого необходимо несколько дополнительных условий: во-первых, президент — хариз-матик, символизирующий либо объединение фрагментированной на­ции, либо антикоммунистическую борьбу (Л. Валенса, В. Гавел), либо стремление к обретению независимости (Ф. Туджман в Хорватии); во-вторых, ясный порядок передачи власти следующему главе госу­дарства и, в-третьих, поддержка действий президента со стороны вли­ятельной общественно-политической силы. В России эти факторы Не срабатывают в полном объеме.

Статистические данные также подтверждают большую неустой­чивость президентских систем по сравнению с парламентскими. Так, между 1973 и 1989 гг. в 77 из 186 государств хотя бы в тече­ние одного года существовали демократические режимы. Если ис­ключить из их числа 24 “старые” демократии, входящие в Орга-

Глава 9. Государство как политический институт

9.3. Современное российское государство

низацию экономического сотрудничества и развития, то остается 53 страны, из которых 28 были парламентскими республиками, 25 — президентскими. На протяжении рассматриваемого периода (1973— 1989 гг.) демократиями в течение десяти лет подряд оставались 17 из 28 парламентских республик (или 61 %) и только 5 — из 25 пре­зидентских (20%). Другими словами, уровень “выживаемости” пар­ламентских демократий был в три раза выше, чем президентских.

Не работает и аргумент о большей стабильности исполнитель­ной власти в условиях президентского режима по сравнению с пар­ламентским. Если принимать во внимание отставки и перестанов­ки в правительстве России, подотчетном президенту, например, в 1998 г., то можно признать, что президентские системы так же не­стабильны, как и парламентские, где правительство ответственно перед парламентом (Италия). Более того, многие авторы обращают внимание на обеспечение в рамках парламентских систем преем­ственности правительства, измеряемой “коэффициентом возврата министров”. Отмечают они и большую эластичность парламент­ских моделей, выражающуюся в способности противостоять поли­тическим кризисам и реагировать на изменения окружающей сре­ды: насколько попытка досрочного отстранения президента от дол­жности чревата дестабилизацией системы (опасной для молодых демократий), настолько смена премьера или правительства не угро­жает ее основам.

Защитники президенциализма апеллируют к фактам, в частно­сти, утверждается, что страны, вступающие на путь демократиче­ских трансформаций, чаще принимают президентскую модель, пар­ламентская же система, за некоторыми исключениями, свойственна демократиям, достигшим стабильности.

Однако можно поставить под сомнение и этот аргумент. Если речь идет о Латинской Америке и странах СНГ, то это действитель­но так. Однако в Западной Европе (ФРГ, Италия, Австрия) после Второй мировой войны и в Центральной Европе (Чехия, Венгрия, Болгария, Словакия, Польша) в 1990-е гг. выбор делался преимуще­ственно в пользу парламентской модели.

Наконец, самый весомый довод в защиту президенциализма та­ков: современная российская политическая система имеет глубо­кие корни в отечественной институциональной и политико-куль­турной традиции. С институциональной точки зрения современная организация российской власти унаследовала традицию моносубъ-ектности, т.е. сосредоточения властных ресурсов в одном персони­фицированном институте при сугубо административных функциях

всех других институтов. Что касается доминирующей в стране пои литико-культурной традиции, то она настолько обусловливает ин­ституциональную, насколько сама обусловлена последней. В рос-” сийской политической культуре властные отношения рассматрива­ются исходя из того, кому власть (вся, а не отдельные ее ветви) принадлежит, при этом не уделяется должного внимания принци­пам ее устройства и распределению полномочий между различны­ми ее институтами. Устройство власти в данном случае выступает производным от монопольного обладания ею (или борьбы за нее).

Этот аргумент “перевешивает” все остальные. В России глава государства традиционно является центром консолидации власти, источником политического смысла, гарантом целостности страны. Это не просто одна из высших выборных должностей, глава госу­дарства (в любом историческом воплощении) — олицетворение власти, символ единства и мощи страны, выразитель чаяний народа.

Однако, как отмечает Р. Хилл:“Авторитарная личность и пре­зидентская конституция не подходят для обществ, в которых поли­тический опыт также был авторитарным. Необходим резкий раз­рыв с авторитаризмом”. Действительно, при суперпрезидентской модели в качестве следствия выступает максимальное повышение роли личностных характеристик президента. В условиях же демок­ратических трансформаций, постоянно сопровождаемых острыми кри­зисными ситуациями, “демократическая добродетель президента” (В. Меркель) приобретает ключевое значение, поскольку от его “воления” в решающей степени зависит: проведение или непрове­дение в срок парламентских и президентских выборов, объем пол­номочий, которыми может располагать правительство, реальная роль парламента в политическом процессе и многое другое. Исчезнове­ние данного человека может создать политический вакуум, поста­вить под вопрос существование самого режима.

Защитники президенциализма (А. Салмин, В. Мау, А. Ковлер и др.) утверждают, что сам “суперпрезидентский” характер рос­сийской конституции при ближайшем рассмотрении оказывается не столь однозначным, его полномочия являются сильными как бы потенциально. В отличие от “классических” президентских рес­публик большинство существенных управленческих полномочий Президента РФ дублировано. В результате выясняется, что россий­ская политическая система вполне устойчиво может функциониро­вать и при слабом, не вмешивающемся в текущую политическую Жизнь президенте, а лишь подписывающем и представляющем на Утверждение палатам соответствующие их конституционным пол­номочиям кандидатуры на утверждение. Практика второй полови-

Глава 9. Государство как политический институт

9.3. Современное российское государство

ны 1996, середины 1997 и конца 1998 гг. это наглядно продемонст­рировала, однако этого не подтверждает практика президентства В.В. Путина.

Американский исследователь Ю. Хаскитакже считает, что го­ворить о “суперпрезидентстве” и угрозе президентской диктатуры в России нет никаких оснований. По его мнению, широкий объем конституционных полномочий президента сосуществует с практи­кой неформальных согласований при принятии решений как внут­ри “двуглавой” исполнительной власти, так и между ветвями влас­ти “по горизонтали” (между президентом и палатами парламента) и “по вертикали” (между президентом и главами региональных органов исполнительной власти). В итоге, по его мнению, де-юре почти неограниченная президентская власть в России де-факто об­наруживает свои пределы. Основная проблема России, по Хаски, не в недостаточной демократичности российского президентства, а в его неэффективности, не позволяющей ему решать задачи государ­ственного строительства и экономических преобразований и веду­щей в итоге к подрыву легитимности всего политического режима.

Это обстоятельство и определяет характер современного рос­сийского федерализма. В зрелых федерациях распределение полно­мочий, сфер деятельности и ресурсов между центром и регионами стабильно, предсказуемо, ясно очерчено и опирается на прочную основу в виде конституции, судебной системы и многолетней поли­тической традиции. Политическое поведение в таких федерациях определяется четко установленными правилами игры и является поэтому производным от существующих федеральных институтов. В России же такая связь противоположна — здесь институты фе­дерализма изменчивы, формируются спонтанно протекающими по­литическими процессами, где доминируют предпочтения и ресурсы вовлеченных политических элит — федеральных и региональных.

Сложившаяся (на сегодняшний день) в России модель “перего­ворного федерализма” находится в очевидном противоречии с цен­тральной идеей федерального государства — разделением власт­ных функций и сфер деятельности между правительствами двух уровней, каждое из которых независимо функционирует в своей сфере полномочий. Симптоматично само восприятие региональных лидеров как партнеров (неважно, лояльных или враждебных) феде­ральных властей, тогда как нормой является разделение труда меж­ду центром и регионами. Практика “переговорного федерализма^ наносит урон устойчивости конституционного строя России, посколь ку конституции дееспособны и устойчивы в том случае, когда ос новные политические силы в обществе заинтересованы в поддер* 4 жании и упрочении конституционного режима. В основе такой за-

интересованности лежит общее убеждение в том, что институты публичного права, даже если они ограничивают достижения крат­косрочных политических целей отдельных групп, в конечном итоге идут на благо всем и каждому. Возможность “выкраивания” в кон­ституционном поле выгод для себя за счет других подрывает по­добную убежденность и превращает конституцию из гаранта це­лостности общества в сферу конкуренции групповых интересов. Отсюда характеристика российского федерализма, данная О. Лух-терхандом,как “гибридной конфликтной системы унитарных, фе­деральных и конфедеральных элементов с неясным распределе­нием компетенций”.

В результате “российский федерализм испытывает сильное воз­действие политической и экономической конъюнктуры, и отноше­ния центральных и региональных властей приобретает цикличе­скую форму (централизации — децентрализации)”, — отмечает в частности Л.И. ПолищукСегодня в России явно доминируют централизаторские тенденции, федеральный центр пытается жест­кими, преимущественно административными мерами навести “по­рядок” в стране, однако “кредит доверия”, данный президенту В.В. Пу­тину — защитнику “брошенных властью на произвол судьбы”, мо­жет быть исчерпан, и страна вновь вступит в следующий цикл — децентрализации.

Российская система “двуглавой” исполнительной власти, пост­роенная на политической неполноценности правительства, дубли­ровании полномочий, кадровой чехарде и неформальных способах разделения властной компетенции между центром и субъектами федерации, делает невозможным сколько-нибудь последовательный курс реформ. При этом можно провести параллель между практи­кой современного российского президентства и российскими поли­тическими режимами XX в. — царской Россией с характерной для нее борьбой между двором и правительством и Советского Союза со свойственным ему скрытым противостоянием между ЦК и Сов­мином. Следовательно, институт российского президентства, создан­ный для разрушения системы господства КПСС, на деле воспроиз­вел многие черты прежней власти, тем самым еще раз была под­тверждена истина, давно известная политологам, что социальный контекст и политическая традиция глубочайшим образом обуслов­ливают как конфигурацию, так и эффективность или неэффектив­ность институтов.

Большинство российских исследователей в целом негативно оценивают институциональную модель, которая закреплена консти­туцией 1993 г. С этой точки зрения вполне репрезентативна пози-

Глава 9. Государство как политический институт

ция российского политолога В. Дзодзиева,который писал: “При­нятая в чрезвычайных обстоятельствах новая конституция (1993 г.) была приспособлена в первую очередь для юридического оформле­ния и закрепления политически господствующего положения пра­вящей группировки, наделения президента чрезвычайно широкими I полномочиями, ограничения реального и общественного влияния | парламента и конституционного суда, оказавшихся до этого в оппо­зиции к президенту. Сформировавшаяся в 1994 году на базе ново­го основного закона под влиянием определенного политического заказа модель российского государства по многим параметрам не выдерживает «верификации» жизнью”.

1. Каковы основные этапы формирования национального государства
на Западе?

2. В чем специфика формирования государственности в других регио­
нах мира?

3. Каково определение политического института?

4. Каковы основные признаки государства?

5. Каковы основные формы правления?

6. В чем специфика смешанных форм республиканского правления?

7. Каковы основные формы территориального устройства государства?

8. В чем состоят отличия федеративного государства от унитарного?

9. Что такое региональное государство?

10. Каковы основные черты президентско-парламентской формы прав­
ления, закрепленной Конституцией РФ 1993 г.?

11. Каковы основные черты российского федерализма?

1. Алмонд Г., Пауэлл Док., Стром К.,Далтон Р. Сравнительная поли­
тология сегодня. М., 2002.

2. Медушевский А.Н. Сравнительное конституционное право и поли­
тические институты: Курс лекций. М., 2002.

3. Современный федерализм: сравнительный анализ. М., 1995.

, 4. Хабермас Ю. Европейское национальное государство: его достиже-Нря и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. М., 2002.

1. Голосов Г.В. Сравнительная политология. СПб., 2001.

2. Дзодзиев В. Проблемы становления демократического государства
в России. М., 1996.

9.3. Современное российское государство

3. Ливеровский А.А. Актуальные проблемы федеративного устройства
России. СПб., 2002.

4. Линц X., Степан А. “Государственность”, национализм и демокра­
тия // Полис. 1997. № 5.

5. Межуев В.М. Идея национального государства в исторической пер­
спективе // Полис. 1992. № 5—6.

6. Пастухов В.Б. Три времени России. Общество и государство в
прошлом — настоящем — будущем. М., 1994.

7. Окуньков Л.А. Президент Российской Федерации. Конституция и
политическая практика. М., 1996.

8. Органы государственной власти субъектов Российской Федерации /
Ред.-сост.: В. Гельман, А. Кузьмин, Г. Люхтерханд, С. Рыженков. М., 1998.

9. Раков В.М. “Европейское чудо” (Рождение новой Европы в XVI—
XVIII вв.). Пермь, 1999.

10. Сморгунов Л.В. Современная сравнительная политология: Учеб.
М.,2002.

11. Чиркин В.Е. Государствоведение. М., 2000.

12. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психо­
генетические исследования. Т. 2. Изменения в обществе. М., 2001.

Глава 10. Политические партии и партийные системы

10.4. Политические партии в современной России

Политическим элитам Запада сегодня все труднее направлять политическое поведение массового избирателя, “современные по­литики в передовых государствах действуют в рамках узкого поли­тического спектра, где все они претендуют быть демократами. Кро­ме того, все они воспринимают рыночную систему как единственно возможную форму экономической организации. И все же демокра­тия, которую они поддерживают, есть только узкий плебисцитарный вариант демократии, в рамках которой народ периодически называ­ет своих избранных хозяев. В этих обстоятельствах у избирате­лей есть выбор между вариациями одного и того же, и они демонст­рируют все большее безразличие к политическому процессу и все больший цинизм в отношении к тому, чего с его помощью можно достичь”, — отмечает П. Хирст.

Тенденции персонификации политики, профессионализации партийной верхушки, превращения ее в замкнутый и самодостаточ­ный “политический класс” приводят к росту дистанции с рядовыми членами партии. В свою очередь ослабление влияния партийной массы и рядовых активистов на процесс принятия решений делает менее эффективной обратную связь государства с гражданским обществом и превращает партии в “полугосударственные агент­ства” и “электоральные машины”, лишая гражданское общество эффективного канала влияния на государственную власть.

И тем не менее политических институций, которые бы эффек­тивнее выполняли все многообразие функций политических партий, пока не появилось. Тем более что партии реагируют на изменение ситуации, модернизируют свою структуру, сокращают бюрократи­ческий аппарат, осуществляют попытки внедрения в партийную жизнь элементов прямой демократии, т.е. достаточно гибко учиты­вают изменение настроений избирателей и в целом небезуспешно приспосабливаются к новым условиям.

Хотя партии и внушают сегодня определенное разочарование, вряд ли можно говорить об их окончательном провале в качестве носителей демократии.

10.4. Политические партии в современной России

Политические партии играют исключительную роль в функцио­нировании не только стабильных, демократических, представитель­ных систем, но ив процессах политической трансформации и фор­мирования гражданского общества.

Партии осуществляют отбор, приводят в систему и объединяют интересы групп гражданского общества. Они играют роль фильт-

ров между социумом и государством, решая, какие требования про­пустить через свои ячейки.

Однако в России партии действуют в неструктурированной со­циальной среде с разрушенными старыми и не сформировавшими­ся новыми связями, с крайне низким уровнем гражданского само­сознания и социального участия, потому выполнение функции агре­гирования интересов можно приписать им с очень большой долей условности. У многих членов общества нет четко выраженных и осознанных экономических интересов, поэтому структурирующую функцию частично берут на себя этническая, региональная, профес­сиональная и другие идентичности. Сами политические партии пред­ставляют собой, по преимуществу, узкие элитарные группы, действу­ющие в эпоху массовой политики и всеобщего избирательного пра­ва, потому они отчуждены от общества и вытеснены на периферию общественного сознания россиян.

В результате политические интересы массовых категорий граж­дан не находят политического выражения и представления. Если отдельные граждане и общественные группы не интегрированы в процесс принятия решений, если политика не имеет поддержки, ко­операции и солидарности с основными группами социума, то нельзя говорить, что данная система является по своей природе и структу­ре открытой и устойчивой к кризисам. Современная политическая наука давно сформулировала почти аксиоматическое положение: когда агенты политического пространства не имеют голоса в систе­ме и не могут удовлетворить свои насущные интересы, то они пред­почитают выход из системы (т.е. прибегают к антисистемным дей­ствиям). Это особенно хорошо известно специалистам по полити­ческим переходам — транзитологам. В частности, они подчеркивают важную роль партий в решении данной проблемы. В переходный период именно политические партии выдвигаются на ведущие роли, Когда созыв и проведение выборов “высвечивают” их способность синтезировать предпочтения тех или иных политических акторов в различных территориальных округах. К сожалению, в России партии пока выполняют эту функцию не слишком эффективно.

Современная демократия — это представительная демократия. Требование создания многопартийной системы вытекает из стрем­ления привести партийную структуру в соответствие с плюралис­тической общественной структурой, поэтому без признания партий­ного плюрализма и оппозиции любая политическая система не мо­жет быть названа ни демократической, ни представительной.

Внешне в современной России с этим более чем благополучно, на федеральном уровне зарегистрировано свыше ста политических

Глава 10. Политические партии и партийные системы

партий. Значительная часть из них участвует в парламентских вы­борах, которые проводились на общефедеральном уровне уже четы­ре раза, четыре партии и политических движения представлены в нынешнем созыве Государственной Думы. Практически везде заре­гистрированы региональные отделения общефедеральных партий и движений, есть даже данные об их численности, лидерах, формах уча­стия в региональной политике и т.п. (правда, данные не слишком достоверны, что вызвано состоянием самого исследуемого объекта).

Однако более ста партий это слишком много даже для России, поскольку стабилизирующее воздействие на политическую систему в целом оказывают партийные системы с низким уровнем фраг­ментации. Российский же политический спектр “размыт”, сориен­тироваться в таком политическом пространстве трудно даже специ­алисту (отсюда такое разнообразие типологий российских партий). В то же время обилие партий не свидетельствует о растущей соци­альной дифференциации общества, которое по-прежнему атомизиро-вано и фрагментировано, — оно прежде всего отражает политичес­кую институализацию конкурирующих групп правящей элиты. Един­ственная партия России, которую можно было бы с определенной натяжкой назвать массовой и народной, — КПРФ. Однако и она не дотягивает до статуса партии оппозиционной, поскольку не стала реальной альтернативой организованным группам правящей элиты, конкурирующим между собой в процессе принятия значимых реше­ний.

Показательно, что из более чем 180 политических партий, заре­гистрированных Минюстом России до 1999 г., лишь три принимали участие в выборах почти во всех регионах России: КПРФ, “Яблоко” и ЛДПР. При этом коммунисты опережали конкурентов с большим отрывом.

Важнейшей характеристикой демократического процесса при­нято считать наличие альтернатив и возможности выбора между ними. Трансформируя требования и чувства социальной неудов­летворенности в позитивные политические цели, партии направля­ют стихийную энергию социального протеста в русло конституци­онной борьбы за их достижение через участие в государственном управлении. Сравнительные исследования показывают, что роль систем ценностей, каковыми и являются идеологии, возрастает, как правило, в условиях фрагментированной многопартийности, сочета­ющейся с интенсивными ..политическими конфликтами. В такой ситуации идеология становится средством, позволяющим упростить сложный политический выбор избирателя между правительством и оппозицией.

10.4. Политические партии в современной России 319

Считается также, что партийная система обладает консолидиру­ющим потенциалом в том случае, если идеологическая дистанция между влиятельными партиями левого и правого флангов не слиш­ком велика и если нет влиятельных антисистемных партий.

Стремление походить на классические демократические образ­цы приводит к тому, что российские партии осуществляют пока вполне безуспешные попытки придать себе какой-либо идеологи­ческий облик, сформировать структуры массовой политической орга­низации или хотя бы имитировать таковые.

Вместе с тем, в целом, партии сторонятся выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития страны, этим занимаются администрация президента, коллективы ученых, отдельные деятели русской культуры, но не партии, за един­ственным исключением — КПРФ. Большая часть отечественных партий “функционирует как избирательные машины для лидеров, используя рыночные структуры и приемы в виде консалтинговых и рекламных фирм, политмаркетинга и менеджмента для проталкива­ния на политический рынок имиджей политиков”, — пишет рос­сийский исследователь. Партийная идеология в этой ситуации пре­вращается во вспомогательную и не самую востребованную состав­ляющую избирательных технологий.

Кроме того, значительная часть российских партий может быть уверенно классифицирована в качестве экстремистских и антисис­темных (РНЕ, РКРП, “Трудовая Россия”, НБП и др.). Невозмож­ность обрести устойчивые позиции в избирательном процессе под­талкивает эти партии к выражению недовольства в непарламент­ских и даже противоправных формах, побуждает искать нелегитимные способы борьбы против существующей власти, что делает их потен­циально опасными для системы.

Западный опыт показывает, что принадлежность к политической партии обеспечивает кандидату “узнаваемость”. Это существенно упрощает целый ряд проблем, прежде всего информационных. Со­гласно представлениям Э. Даунса,избиратель чаще всего не обла­дает необходимой полнотой политической информации. Однако вос­полнить этот дефицит он стремится максимально экономным спо­собом, не тратя времени на изучение программ, выдвинутых независимыми депутатами. Тут на помощь и приходит партийная принадлежность (поскольку идейная и политическая позиция партий, как правило, вполне определенна), позволяющая легко идентифици­ровать позиции кандидата, а значит, и облегчить выбор при голосо­вании. Таким образом, партии призваны дать людям “ключ” для °риентации в сложном мире политики. Кроме того, заявляя о своей

10.4. Политические партии в современной России

Глава 10. Политические партии и партийные системы

принадлежности к политической партии, кандидат присваивает долю ее известности.

Однако современные российские партии демонстрировали пол­ную идеологическую эклектику, указывающую на отсутствие в их программах изначально принятой и продуманной идейно-ценност­ной базы, определенного места в политическом спектре, которые могли бы помочь избирателю в его выборе.

В результате более или менее определенными идейными уста­новками обладает не более трети российских избирателей. В ос­новном, по данным российского политолога Г.Г. Дилигенского, это твердые ядра коммунистического и либерального электоратов. Од­нако опросы показывают, тем не менее, что 21% дезориентирован­ного электората “Яблока” сочли лучшей политической системой — советскую до 1991 г., зато 11% электората КПРФ — западную де­мократическую и т.д. Только 18% проголосовавших за СПС отнес­ли себя к сторонникам радикальных рыночных реформ и т.д.

Большинство российских избирателей хотело бы соединить не­соединимое: социалистические ценности в социально-экономиче­ской сфере (развитую систему социального обеспечения и бесплат­ные социальные услуги, государственную собственность на землю, банки, крупные промышленные предприятия, недопущение в страну иностранного капитала) с либерально-демократическими в сфере политики (свободные выборы, политический плюрализм, демократи­ческие свободы, свобода индивидуального выбора) и “рыночными” в сфере розничной торговли и обслуживания (частные магазины с наполненными прилавками, рестораны и т.п.). В массовом масшта­бе проявляется, таким образом, “синдром” гоголевской Агафьи Ти­хоновны: из прошлого и современного опыта избиратели отбирают наиболее привлекательные, а значит, по их представлениям, и опти­мальные институциональные элементы, не задумываясь при этом об их совместимости. Поэтому зачастую победу на выборах в Рос­сии обеспечивает не столько идеологическая идентичность партии, которая у большинства активных участников электорального про­цесса размыта, или отражение интересов определенных групп насе­ления, сколько административная поддержка, способная, по оценкам экспертов, принести кандидату до 25% голосов, личная известность лидера и избирательные технологии.

Политические партии и регулярные выборы — это тесно взаи­мосвязанные и взаимозависимые институты демократической сис­темы. Таким образом, политические партии это и “машины для го­лосования”, более того, они основные участники избирательного процесса, и поскольку выборы считаются главным средством леги-

тимации современных демократических режимов, постольку партии выполняют и данную функцию. Сменяемость власти в результате выборов (так называемая “двойная проверка” выборами С. Хантин­гтона) — минимальный критерий демократичности политического режима. Именно поэтому “учредительные выборы” (первый цикл свободных выборов, проходящих после отказа от авторитарного прав­ления) связываются с началом периода демократизации. Вместе с тем следует подчеркнуть, что партии, действовавшие в стране до “учредительных выборов”, не образуют партийную систему, поскольку качества партийной системы не могут быть выявлены в отвлечении от исходов выборов. Отсюда часто употребляемое для их обозначе­ния понятие “протопартии”. Из чего следует, что российская партий­ная система начала складываться в течение думской избиратель­ной кампании 1993 г. — первой в цикле “учредительных выборов” в России.

По мнению большинства исследователей, в России учредитель­ными (на федеральном уровне) были выборы декабря 1993 г., одна­ко смена политического режима у нас произошла до них, в резуль­тате силового противостояния Верховного Совета и Президента РФ, и поэтому избирательная кампания проходила по сценарию, продиктованному президентской стороной, хотя и принесла не вполне ожидаемый результат (победа по партийным спискам партии В.В. Жириновского). В связи с этим некоторые авторы пишут о том, что учредительные выборы растянулись у нас на два этапа: 1993 и 1995 г. плюс президентские выборы 1996 г. Предшествовавший выборам 1993 г. период может быть определен как процесс форми­рования организационных, идеологических и иных предпосылок к возникновению партий и партийной системы, причем в условиях России он был в целом неблагоприятен для становления партий.

Однако выборы не гарантируют демократического развития стра­ны. Конкурирующие группировки способны использовать голоса “как мягкое тесто, из которого они лепят, что захотят” (М. Дювер-же). Выборы могут приводить к власти правителей, которые склон­ны управлять способами, далекими от норм демократии. Они могут и не стать способом демократического контроля за властью “сни­зу”, а служить целям мимикрии “под демократию” во имя самосох­ранения режима.

Действительно, несомненным достижением прошедшего полити­ческого периода в России стала политическая адаптация элит к требованиям электоральной политики. Однако выборы в России, став формой борьбы за власть, пока еще не стали механизмом сме­ны и тем более контроля власти. Их исход определяется ресурсами

Глава 10. Политические партии и партийные системы

10.4. Политические партии в современной России

финансово-промышленных кланов и политических клик, стоящих за кандидатами, административной поддержкой, профессионализмом их выборных команд и “телевизионным временем”, которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью. Нали­чие в нашей стране партий и регулярно проводимых избиратель­ных кампаний вовсе не гарантирует демократический характер политической практики, не обеспечивает демократической подот­четности федерального и региональных правительств и не снимает нового отчуждения общества от власти.

Отсюда отмечаемое исследователями доминирующее воздействие на функционирование формально-демократической системы авто­ритарного наследия (авторитарно-бюрократические практики прав­ления) и сохранение у власти ключевых группировок старого пра­вящего класса. Представители второго и третьего эшелонов совет­ской номенклатуры успешно заняли ключевые политические позиции и органично вписались в новую властно-собственническую систе­му. Структурные деформации партийной системы и второстепен­ная роль партий в российском политическом процессе во многом следствие специфических особенностей российского транзита. Сле­дует учесть, что и многие лидеры и активисты российских партий прошли политическую социализацию в структурах “партии-госу­дарства” и сохранили свои навыки и политические привычки.

Краткая и точная формула функционирования современного политического режима в нашей стране предложена Г.Г. Дилиген-ским: “Демократически избираемая и сменяемая авторитарная власть — в такую форму на сегодняшний день отлилось развитие посткоммунистического политического режима”.

В терминологии западных транзитологов это разновидность “де-мокрадуры” — в условиях такого режима уже существуют демо­кратические институты, но нет либерализации. При демокрадуре проводятся выборы, но таким образом, чтобы гарантировать победу правящей партии (например, путем исключения из участия в изби­рательном процессе определенных социально-политических групп или лишения их возможности осуществлять управление в случае электоральной победы), не соблюдаются также личные права граж­дан (Г. О’Доннелл, Ф. Шмиттер). Впрочем, для описания российско­го политического режима вполне применимы и характеристики “де-легативной демократии” (Г. О’Доннелл), “авторитарной демокра­тии” (Р. Саква) и др.

Теоретически партии являются наиболее эффективным и леги­тимным инструментом борьбы да власть и участие в принятии значимых политических решений. Однако в России эта важней­шая функция партий в лучшем случае потенциальна.

Действительно, начиная с 1993 г. политические партии России активно участвуют в выборах на общефедеральном уровне, однако это скорее не их заслуга, а следствие закрепленной в законе форму­лы голосования, так называемой “смешанной несвязанной систеч мы”. Избрание 225 депутатов Государственной Думы по партий-” ным спискам подталкивает элитные группы к созданию партий, по­литических движений и блоков. В свою очередь избирателям предлагается делать выбор из длинного списка партий и блоков, при этом не зная ни партийных программ, ни стоящих за красивы­ми названиями партий людей, т.е. предлагают вслепую делегиро­вать свои властные полномочия “темным лошадкам”.

Сказывается также и то, что между публичной политикой и ре­альными механизмами принятия значимых решений в Российской Федерации сегодня дистанция огромного размера. Партии же, высту­пающие главным инструментом публичной политики, в наших усло­виях становятся лишь декорацией политики реальной. Дж. Т. Иши-яма не случайно применительно к посткоммунистическим странам пишет о “массовоподобных” и “кадровоподобных” партиях.

Как правило, “партийный век” в России недолог. Где сегодня многие активные участники первой думской избирательной компа­нии: РДДР, ДПР, ПРЕС, ДВР, НДР и другие? Большинству же из пока существующих партий-“пигмеев” очень далеко до преодоле­ния вожделенного 5-процентного рубежа, поскольку они не пользу­ются сколько-нибудь заметной поддержкой избирателей. К тому же партии, представленные в Государственной Думе, не имеют ин­ституциональных конституционных возможностей контролировать власть, формировать и сменять правительство и потому в отноше­ниях с этой властью выступают прежде всего как защитники своих корпоративных интересов, а не интересов общества.

В то же время успехи партий по мажоритарным округам более чем скромны (за исключением КПРФ), вместе с тем в декабре 1999 г. в Думу прошли 132 “независимых” кандидата, независимых от сво­их избирателей, но “зависимых” от групп интересов, “спонсировав­ших” их избрание в регионах.

Если брать региональный уровень, то в представительных собра­ниях субъектов федерации уже безоговорочно доминируют “незави­симые” кандидаты. Правда, на региональных выборах 1996—1997 гг. Число “партийных” кандидатов увеличилось по сравнению с выбо­рами 1994 г. на 32%, однако доля таких кандидатов, получивших Мандаты, сократилась на 45%. На январь 1998 г. из 3481 депутата законодательных собраний 89 субъектов РФ лишь 635 (18,4%)’ были избраны от партий (в основном от КПРФ).

Глава 10. Политические партии и партийные системы

10.4. Политические партии в современной России

В условиях, когда партии, за исключением КПРФ, ЛДПР и у_льт. раправого “Русского национального единства”, практически не ве­дут никакой низовой работы в регионах и по-прежнему остаются “партиями Садового кольца”, “вероятность того, что они превратят­ся в значительный фактор политической и гражданской жизни, нич­тожна”, — отмечает А.Н. Кулик.

Еще хуже дело обстоит с выполнением партиями функции рекрутирования политической элиты. Ряд авторов даже полагает, что в условиях переходного периода политические партии в России не могут выполнять функции артикуляции и агрегации интересов и политического рекрутирования элиты. Исполнительная власть, до­минирующая и в центре, и в регионах, формируется без участия партий, появление в федеральном правительстве партийных пред­ставителей носит эпизодический характер и не делает “политиче­ской погоды”. Ограниченность прав представительных органов вла­сти как на общефедеральном, так и на региональном уровне имеет своим следствием и то, что влиятельные группы интересов не счи­тают целесообразным добиваться представительства в парламенте. Формирующие его политические партии оказываются оторванны­ми от реального процесса структурирования интересов и остаются преимущественно идеологическими организациями. Между тем реальные группы интересов ищут теневые пути представления и реализации своих целей и находят их преимущественно в установ­лении прямых и небескорыстных контактов с чиновниками в струк­турах исполнительной власти.

В результате сформировавшиеся почти во всех регионах нефор­мальные “губернаторские партии власти”, по иной терминологии — “политико-финансовые группировки”, ведут борьбу за монопольное доминирование с подобного рода партиями, консолидированными либо вокруг мэра областного центра, либо (редко) вокруг главы регионального законодательного собрания. Реально вмешаться в эту борьбу могут не общефедеральные политические партии, а только московские финансовые кланы, имеющие экономические интересы в регионе, а также Правительство и Администрация Президента РФ, использующие финансовое давление и административные ре­сурсы для достижения своего интереса. В случае же победы парла­ментской партии на региональном уровне региональная исполни­тельная власть, как правило, тут же включает партийных лидеров в систему патрон-клиентельных отношений, что в свою очередь со­здает дополнительное препятствие развитию партий как институ­тов представительства интересов и формирования политической воли граждан. Таким образом, можно говорить о почти полной

нополизации общественной жизни экономическими и администра­тивными элитами.

Одновременно во многих регионах губернаторы препятствовали и препятствуют становлению отделений общенациональных партий. В частности, в Калмыкии после прихода к власти К. Илюмжинова деятельность политических партий была и вовсе приостановлена. Петербургский исследователь Г. Голосов дает целый перечень при­чин незаинтересованности глав исполнительной власти субъектов федерации в развитии партий: “Губернаторам партии не нужны, поскольку принадлежность к ним не облегчает победу на губерна­торских выборах, не способствует консолидации региональных по­литических режимов, не играет роли полезного ресурса во взаимо­отношениях с центром, губительно сказывается на организацион­ном развитии партий”.

Таким образом, в регионах партии не играют “первую скрипку”, что обусловливает слабость системы организованного коллектив­ного действия (это, по мнению ряда авторов, является одним из двух главных институциональных препятствий на пути консолида­ции российской демократии). Не имея собственных финансовых и организационных ресурсов, немногочисленные партийные активи­сты либо примыкают перед выборами к более сильному общефеде­ральному избирательному блоку (партии), становясь его региональ­ной структурой (Региональная партия центра в Санкт-Петербурге, многие партии — члены НПСР), что позволяет вести на деньги спонсора более или менее активную избирательную кампанию, либо входят в “губернаторскую партию власти” на правах младшего парт­нера.

Роль и влияние партий на уровне региона как самостоятельных субъектов политического процесса устойчиво снижается в межвы­борный период. Как показывает практика, после губернских выбо­ров происходит вполне естественное смещение акцентов в сторону неполитических (т.е. непартийных) — корпоративных, отраслевых, групповых и иных — интересов. Это тем более очевидно, если учи­тывать, что в регионах корпоративный принцип общественной жиз­ни всегда доминировал над социально-политическим, партийным.

В свою очередь хроническая слабость российских партий под­рывает стимулы к партийному активизму, в результате граждан­ское общество оказывается не представленным на политическом Уровне. Одновременно возникают благоприятные возможности для проникновения в парламент независимых “бюрократов” и “хозяй­ственников” и укрепления клиентелистских и корпоративистских связей между исполнительной и законодательной властями.

Глава 10. Политические партии и партийные системы

10.4. Политические партии в современной России

Значительная часть общефедеральных и региональных партий и избирательных блоков в действительности является клиентелами влиятельных или популярных в обществе (регионе) политиков, об­ладающих существенными политическими ресурсами. Отношения между лидером и “соратниками” строятся не столько на программ­ной общности, сколько на принципе “обмена услугами”. Первый и отнюдь не единственный пример такого рода — ЛДПР В. Жири­новского.

Преодолеть названные недостатки формирующейся партийной системы и призван принятый в 2001 г. “Закон о политических партиях”, который предусматривает:

*/ ограничения на минимальную численность партии (не менее 10 тыс. членов) и ее региональных отделений (наличие таковых не менее чем в половине субъектов РФ, численностью не менее 100 человек);

•/ требование фиксированного членства в партиях;

•^ признание статуса партии лишь за общероссийскими обще­ственно-политическими объединениями;

•^ запрет на создание политических партий по признакам про­фессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлеж­ности;

•/ введение государственного финансирования партий, и др.

Все эти ограничения призваны работать на концепцию закона — создание в России мощных общенациональных партий, которые бу­дут реально представлять в различных ветвях власти интересы сво­их избирателей. Предполагается, что в результате будет создана необходимая для развития российского гражданского общества со­ставляющая — эффективная обратная связь общества и власти.

Пока же российские партии плохо справляются и с функцией легитимации власти. Тем более что легитимность формально де­мократических режимов легко может быть поставлена под сомне­ние. Несмотря на то что демократический опыт России невелик по сравнению со странами Запада, безразличия и цинизма в отноше­нии демократической политики и политиков у нас, пожалуй, гораздо больше.

Выборы представительных органов власти считаются, как прави­ло, главным инструментом легитимации политической власти (но только не в рамках президентско-парламентских систем, вариантом которых является современный российский политический режим). Однако еще М. Вебер объяснял, почему минимизация уровня мас­сового участия в политике и отчуждение от партий как важнейших политических акторов демократического политического процесса

практически неизбежны. По Веберу, легитимность представитель­ных политических режимов должна опираться на веру управля­емых в то, что демократия сама по себе соответствует их интересам, а также на их убежденность в том, что демократия способна обес­печить некоторые важные интересы масс в обмен на существенное ограничение политического участия. Не случайно и Р. Даль особо подчеркивает, что, наряду с верой в жизнеспособность демократии, уверенность в эффективности демократических институтов при решении насущных проблем и ограничение массового политиче­ского участия необходимы для создания жизнеспособного и ста­бильного демократического режима. Однако такого рода вера чрез­вычайно неустойчива.

Следует отметить, что реально существующие западные демо­кратии не являются системами власти, полностью воплощающими все демократические идеалы, но это системы, которые в достаточ­ной степени к ним приближаются. Демократическая форма правле­ния всегда находится в процессе либо развития, либо разложения. Ее взлеты и падения зависят от множества факторов и не в послед­нюю очередь от того, какие люди в ней задействованы и какие ресурсы выделяются на то, чтобы сделать ее эффективной. Стоит разразиться экономическому кризису, как тут же начинают звучать требования изменения или радикального реформирования демо­кратической системы. Демократия часто порождает представление о ненадежности власти, ее постоянно сопровождают публичные разногласия по поводу средств и целей развития, путаница и пробе­лы в политических программах, скрытые и открытые конфликты. В связи с этим неоднократно в истории возникало искушение — наве­сти “порядок” путем отказа от практики политического плюрализ­ма и сложных демократических процедур принятия решений.

Говорить же о наличии веры в эффективность российской де­мократии у массового избирателя и легитимность демократичес­ких институтов именно может сегодня только завзятый оптимист. Об этом, в частности, свидетельствуют некоторые итоги социологи­ческих опросов. Так, по данным ВЦИОМа, при оценке результатов, Достигнутых в процессе перестройки, самое негативное отношение У респондентов вызывают многопартийные выборы. Среди полити­ческих институтов партии, несмотря на относительно высокий уро­вень партийной идентификации избирателей, устойчиво продолжа­ют относиться к числу пользующихся наименьшим доверием.

Западные транзитологи утверждают, для того чтобы партийная система выступала в качестве консолидирующего фактора, партии Должны обладать более или менее устойчивым электоратом, т.е. доля

Глава 10. Политические партии и партийные системы

избирателей, меняющих свои партийные предпочтения от выборов к выборам, должна быть незначительной или хотя бы средней.

Однако на выборах 1995 г. только 21,6% избирателей проголо­совали за выбранную партию, так как, по их мнению, именно она отражает интересы таких людей, как они. Остальные так проголо­совали из симпатии к лидеру, потому, что так поступили знакомые, или потому, что про эту партию они по крайней мере что-то слыша­ли, тогда как про другие — ничего. Летом 1997 г. всего 1% респон­дентов заявили о полном доверии партиям, в то время как 76% высказали недоверие. В 1998 г. респонденты ВЦИОМа, признавая “полезность” партий в принципе, тем не менее весьма скептически отнеслись к действующим российским партиям: 38% “не видели никаких различий” между существующими партиями, 58% считали, что “партии служат только интересам своих лидеров”. Наконец, в мае 2000 г., по данным общероссийского опроса, партиям и обще­ственным движениям не доверяли 54,4% респондентов. Это и по­нятно: российские партии совсем не решают одну из важнейших для демократических обществ проблему защиты прав и свобод граждан от вмешательства государства.

Из всего сказанного следует, что российские партии пока не являются тем универсальным “социальным посредником” между народом и государством, который помогает гражданскому обществу осуществлять свои интересы, каковыми являются их западные ана­логи. Отношение населения России к партиям — это проявление взаимного отчуждения общества и режимной системы.

Как отмечают многие российские аналитики, о существовании в сегодняшней России партийной системы можно говорить лишь с большой долей условности. Речь может идти по преимуществу о конгломерате протопартий, не обладающих сколько-нибудь значи­тельной социальной базой.

(?) Контрольные вопросы

1. Какие функции выполняют политические партии?

2. В чем особенности становления партийной системы в странах Запа­
да?

3. Каково определение политической партии? Чем она отличается от
групп интересов и общественных движений?

4. Какие типологии политических партий вы знаете?

5. Каковы критерии типологизации партийных систем?

6. Каковы основные проявления кризиса политических партий?

7. Какую роль играют политические партии в условиях трансформа­
ции общества?

10.4. Политические партии в современной России

8. Каковы особенности становления партий в современной России?

9. Какие цели преследует “Закон о политических партиях”, принятый
в России в 2001 г.?

Ш Литература

1. Алескеров Ф.Т., Ортешук П. Выборы. Голосование. Партии. М.,
1995.

2. Голосов Г.В. Партийные системы России и стран Восточной Евро­
пы: генезис, структуры, динамика. М., 1999.

3. Дюверже М. Политические партии. М., 2000.

4. Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. М., 1997.

1. Алмонд Г., Пауэлл Дж., Строя К., Далтон Р. Сравнительная поли­
тология сегодня. М., 2002.

2. Бьюэлл Э. Архаичны, но адаптивны. О политических партиях США
(Сверяясь с “классическими” оценками) // Полис. 1996. № 2, 3.

3. Джордан Г. Группы давления, партии и социальные движения: есть
ли потребность в новых разграничениях? // МЭиМО. 1997. № 1.

Источник: https://studopedia.ru/5_75784_sovremennoe-rossiyskoe-gosudarstvo.html

Вконтакте

Facebook

Twitter

Google+

Одноклассники

Похожие записи:

• Составление договора дарения на двоих одаряемых
• Приставы центрального района тверь телефон
• Заявление в суд общей юрисдикции